ГУСАР-СХИМНИК

Беседа сотрудника "Русского слова" А. С. Панкратова
с иеросхимонахом Антонием (Булатовичем).

("Сумской вестник" № 253 за 16 ноября 1913 года)

Когда недавно я был в Сумах, мне предложили поехать в Луцыковку, - так называется имение Булатовичей. Мы сделали тридцать пять вёрст по Сумскому и Лебединскому уездам и приехали... к пустому месту. От богатой барской жизни осталась роща, поредевшая, как волосы на голове старика, и развалины построек. Умер генерал Булатович. В 1906 году, во время аграрных волнений, от двора, картинной галереи, служб, конского завода остался один пепел. Крестьяне озлобленной толпой подошли к дворцу, вломились в комнаты, собрали в кучу итальянских мастеров и подожгли. Генеральша спаслась в Сумы и живёт теперь день на квартире, а ночь в номере гостиницы. Прошло семь лет, а она всё видит зарево пожара и слышит вой озлобленной толпы... От имения уцелела рабочая казарма - небольшой беленький домик. К этому домику нас и подвёз ямщик. Я отворил дверь казармы. Из комнаты глянула на нас тьма. Оба окна были глухо занавешены. Когда глаза привыкли к темноте, я различил силуэт чёрного человека среднего роста. На голову его надвинута чёрная скуфья. На плечах - какая-то кофта, из-под которой виднеется серый подрясник. На ногах - что-то вроде опорков. Он идет, немного сгорбившись, неуклюже по-стариковски передвигая ноги и цепляясь руками за стулья, за стол.

- Это и есть Булатович - на ухо сказал мне товарищ, с которым мы приехали. У него болят глаза. Свет доставляет ему страданье. Он вынужден сидеть впотьмах, с закрытым лицом. Пред нами не лихой гусар Александр Булатович, а смиренный иеросхимонах Антоний со старого Афона. Хотя он и в родном доме, но, можно сказать, в ссылке. Под надзором полиции. За его жизнью строго следит урядник. Приезжает и выведывает: "Как живёт о.Антоний? Кто у него бывает?" В чём же подозревают ротмистра гвардейского полка? "В церковной ереси"...

О. Антоний приветливо здоровается с нами. Голос у него мягкий, грудной, породистый и барский. О. Антоний - один из героев афонской трагедии. Старцы афонские послали его в Россию воспользоваться для защиты аристократическими связями и, главное, лично показать Петербургу "правду имяславцев". Булатович был монахом Андреевского скита, а имяславское "движение началось в Фиваиде. Сначала он не мог понять, на чьей стороне правда. Стоят люди друг против друга и враждебно пререкаются:

- Имя Иисуса Христа Божественно, поскольку Он Сам - Бог, ставший человеком и избравший Себе именно это Имя!

- Нет. Иисусом звали человека, а человеческое имя божественной силой не обладает!

- Еретики!

- Хлысты!

"Не ошибаются ли фиваидские пустынники?" - думал о.Антоний, слушая, как разгорается спор.

- От сомнения пало мне на душу тягостное чувство, - говорит он. - Отступила от меня благодать... Перечел я книгу о. Иоанна Кронштадтского и с радостью увидал, что правда на стороне отцов фиваидских... Спала тогда тягость с души, и вернулась ко мне благодать...

О. Антоний "отринул мудрование богословствующих иноков" и твёрдо принял сторону "простецов".

- На Афоне, рассказывает он, - большим влиянием пользуется духовник Пантелеймонова скита Агафодор. Лет десять назад в Петербурге, где больше суеверия, чем в деревне, появилась прорицательница Наталия. Она обирала простодушных суеверов. Слух о ней дошёл до Афона. Когда она была в Иерусалиме, то Агафодор, будучи также там, спрашивал её о своём будущем. Возвращаясь в Россию, Наталия остановилась у Афона, и Агафодор с братией подъехал к её пароходу и кланялся ей в ноги. Узнал об этом кавказский старец пустынник Иларион и высказал в письме, что поступок Агафодора нехороший. Не у какой-то женщины, а у Божьей Матери должен просить милости и откровения афонский монах. Это письмо вошло в Иларионову книгу "На горах Кавказа", в которой пустынник говорил об имени Иисуса Христа как о Божественном. Книга понравилась афонским монахам. Агафодор ничего не имел против "имяславия", но хотел изъять книгу за письмо о себе. Изъять не удалось. Тогда он заказал монаху Хрисанфу Минаеву (другу Льва Тихомирова, участвовавшему с ним в заговоре 1881 года против императора и принесшему, как и Тихомиров, раскаяние) написать злую рецензию. Тот так постарался, что Агафодору даже пришлось смягчать резкие выражения. В рецензии, конечно, пришлось говорить не о "пророчице" Наталии, а об имени Иисус. Рецензия была напечатана в почаевском "Русском Иноке". Антоний волынский, прочитав рецензию, резко высказался об "имяславцах", и - трагедия началась.

Значит, если бы не было "женщины" Наталии, - ничего бы не было.

- "Имеславие" всегда существовало, от святых отцов шло, и никто никогда не объявлял это монашеское учение ересью. В нём видели высшую степень религиозной настроенности...

В Константинополе русские власти хотели арестовать Булатовича. Тогда он тайно сел на греческий пароход. В Одессе его подвергли обыску: не везёт ли он миллионы Андреевского скита? Кое-как добрался о. Антоний до Петербурга. Начал всем объяснять "правду имяславцев", но холодный, равнодушный Петербург больше верил Антонию волынскому, предложившему послать три роты для прекращения "сумасбродной бессмыслицы впавших в ересь мужиков". Послали архиепископа Никона, а Булатовичу строго заявили:

- Ты еретик! Раскайся!

Трагедия кончилась высылкой "имеславцев" с Афона. Высылали стариков, которые никогда не видали железной дороги: они пришли на Афон лет 50 назад. Высылали:

- За молитву Иисусову, - поняли они. Они радовались страданиям. "Вот не думали на старости лет сподобиться принять венец мученический за веру православную! Главное - не от басурманов и не от латинян"... Они разосланы по градам и весям родины. Местами их не допускают к причастию, требуя подписки с раскаянием о "ереси". О. Антоний делит с ними эту печальную участь.

- Вот там, за деревьями - жалуется он, - строю я домик себе для житья. Новую Фиваиду. Во втором этаже велел сделать остроконечные окна. Донесли в Харьков, что строю церковь. Запретили строить. Пришлось уверять, что это - жилой дом, а не церковь.

Булатович рассказывает о терниях "имяславцев", а мне хочется спросить, каким чудом лихой гусар превратился в схимника? Как царскосельские скачки сменились духовными интересами, а удальство - святоотеческими творениями?

О. Антоний верит в высокую провиденциальность своего существования и ею объясняет всю свою богатую разнообразными событиями жизнь. Как дитя за руку, ведёт его через жизнь Провидение, указывая и предостерегая. Он, можно сказать, физически чувствует на себе благодать и знает, когда она оставляет его.

- В 1870 г. была в Ельце холера, - рассказывает он, - носили по домам мантию св. Тихона. Холера поражала больше всех беременных, а мать носила меня тогда под сердцем. Когда мантия была принесена в наш дом, мать молила Бога сохранить ей и младенцу жизнь. Унесли мантию, и у матери случилась холера. Но благодатная сила сохранила её, и меня. Это было 13 августа. Ровно через 33 года в этот день о. Иоанн Кронштадтский благословил меня идти в монахи. Я вижу в этом Промысел Божий.